Денег не было. Ни захудалого червонца на еду, ни паршивого металлолома на обмен. Намотав серый шарф на лицо, набросив на немытые пару дней ржаво-рыжие волосы капюшон старой альпинистской куртки, невысокая девушка, на первый взгляд, бесцельно шаталась по витиеватым улочкам, утопив обветренные от холода руки в глубоких карманах и искоса бросая взгляды на полупустые дворы.
В такую промозглую погоду люди предпочитали сидеть под крышей, а не обретаться на холоде. Угрюмые и внимательные лица торговцев на рынке Гамла Стан, следили за её пальцами и жестами, прекрасно чувствуя в безобидном виде молчаливой девчонки угрозу своему товару.
Ева старалась думать перво-наперво головой. Так что воровать на виду она не рискнула, углубившись в пустынные лабиринты Стокгольма.
Но даже тут её преследовало тотальное невезение. Мысль наведаться в центр, нечаянно толкнуть кого-либо и попытаться незаметно лишить жертву кошелька казалась всё заманчивей, несмотря на трясущиеся руки и общее дрянное самочувствие. С каждым просранным часом её надежды на "улов" таяли на глазах...
Шагая по улице, названия которой она не знала, девушка приметила вдалеке одинокий сутулый силуэт, шагающий неспешно и размеренно. Длиннополое чёрное пальто скрадывало худощавую фигуру, шляпа прикрывала седую голову.
Ева пристроилась позади, на расстоянии нескольких метров, подтачивая свою походку под ритм его прогулочных шагов. Пара поворотов направо, налево - они вышли к полуразрушенной церкви Святого Николая и долговязый человек, с трудом открыв тяжёлые двери, вошёл внутрь.
Немного подумав, Ева перешла дорогу и села на бордюр под навесом, нахохлившись и выжидая. Ей понравилось то, что она увидела. Добротно одетый мужчина был стариком. Он был странным, чёрным - такое диво в городах было редкостью, но он был слаб и немощен. А ей очень нужны были деньги... Пальцы сомкнулись на рукоятке туповатого кухонного ножа.
"Не трясись Ева, у тебя есть на это полное право" - думала девушка, не мигая глядя на створки дверей церквушки и убеждая себя, как Раскольников, в необходимости того, что собиралась сделать. Не убивать - припугнуть. Забрать деньги.
Прошло с полчаса и старик, раскланявшись с другой фигурой на выходе, покинул пристанище выходцев из Осло. Обрывки фраз прощания долетели до неё, но она не прислушивалась. Не хотела знать о нём ничего. Да и зачем?
Они шли по городу, казалось, совсем одни. Старик и Ева, мягко шагающая на безопасном расстоянии. Мужчина, не подозревая худого, свернул в безлюдную улочку и воровка, решившись окончательно, нагнала его в пару быстрых шагов, выбив весом тела из равновесия и прижав к стенке. Он не ожидал такого. На чёрного страшного старика уставились из-под капюшона два лихорадочных синих глаза и тихий женский голос прошипел на шведском:
- Гони деньги, старикан. Все цацки, что есть, - нож упёрся в правый бок мужчины, ощутимо вонзаясь в одежду острием. Предплечьем левой руки она надавила на дряблую шею, - Шустро.

Когда под рясой на прощупку оказалось не хилое тело древнего старца, а мышцы, пусть и не столь крепкие как раньше, Ева осознала, что сильно облажалась. Хотела было чертыхнуться, да дать дёру в проулок, пока черномазый урод не успел перехватить инициативу в свои руки, но не успела: в мягкий и незащищённый живот упёрлось что-то твёрдое и холодное. Воровка скосила глаза вниз, скривившись от злости, в первую очередь на себя.
- En neuvoa teitä, lapseni. - Ева, ничерта не поняв, медленно начала отнимать руки от горла человека, глядя в его карие глаза и чуть отстраняясь корпусом назад, - Хорошо, - тихо, почти ласково прошептала она на шведском, медленно кивая и не отрывая взгляда от его лица, - Я поняла, старик. Я ухожу. Ты не против же? Блять, ты меня всё равно не понимаешь, но я хочу уйти... С миром, - Она продолжала говорить всю чушь, что лезла ей в голову, делая упор на интонации и жесты, что во все века служили основой коммуникации между людьми.
Черномазый не дёргался и Ева, сделав крошечный шаг назад, завела руку с ножом назад, второй же показывала раскрытую ладонь, говоря всем своим телом, что принимает капитуляцию и признаёт его силу. "Блять, лишь бы не стрельнул, лишь бы не..."
- Эй, Гарвет, это же та сука, что обнесла твой дом, и спиздила у меня кошелек в баре! - Ева резко дёрнулась, оборачиваясь. Из-за угла вынырнули двое молодых ребят, чьих лиц она уже и не помнила. Она подняла руки уже в их сторону, мотая головой из стороны в сторону, - Не знаю я... Насилуют! Помогите! - Сдуру завопила воровка, надеясь, что шведы поведутся на эту ложь. В конце концов, она стояла почти что в объятиях какого-то мужика, чем чёрт не шутит - в голове молниеносно созрел коварный план, да только обломался он, так и не успев проявить себя во всей красе. Гарвет и второй парень были слишком злы на стерву, что под предлогом "тройничка", приковала их обоих наручниками к кровати и, пока они дёргались в попытке освободиться, весело смеясь, упаковывала всё добро в рюкзак, отпуская противные шуточки по поводу размеров их... умственных извилин.
Она с улыбкой сделала шаг в их сторону, беспечная и уверенная в том, что сраный кошелёк забудется сам собой - и прогадала. С искажённым от злости лицом, Гарвет выстрелил прямо в неё и, если бы не старик, хрен пойми, как закончилась бы эта история.
Правое бедро словно обмакнули в кипяток и Ева, всхлипнув, завалилась на бок, руками хватаясь за горящее от боли место и чувствуя, что штанина становится тёплой и мокрой.
- Блять! Блять, блять, блять... - Бездумно повторяла девчонка, тупо буравя взглядом ногу и чувствуя стремительно накатывающую дурноту. Срала она с высокой колокольни на то, что происходило вокруг - заботило только то, что происходило с ней сейчас. Рядом бесновался черножопый, гремели выстрелы в молоко, Гарвет и второй пидорас, кажется, съебались в неизвестном направлении. Ева, откинувшись на раздолбанный тротуар, ревела белугой, нихрена не понимая, как вообще так вышло. Когда мужик, которого она собиралась обчистить пару минут тому назад, подхватил её подмышку, закидывая руку на шею и заводя за угол, что-то приговаривая, таллинка лишь всхлипывала, кое-как скача на одной ноге.

- Мне нужно вас смотреть. Рана. Понимать? Вы умереть, - Скорчившись на полу, Ева отрицательно мотала головой после каждого рваного слова, которые, из-за сильного акцента, она понимала через раз, - Сука, ты блядина старая, заткнись! - Злобно заорала на него зарёванная девка, - Делай, блять, что, блять, надо, блять! - Заражение. Пуля внутри. Я - хирург. Я помочь Вам. Но мне надо смотреть. Рана, - продолжал мужик, суетясь рядом и протягивая к ней руки, - Делай уже! Смотри! Хорошо! Что же ты тупой такой, я сейчас сдохну, не видишь что ли?! - На пол тела разлилась сильная тянущая боль, что мешала думать адекватно. Ева только сейчас поняла, почему дядька, словно заведённый, повторял одно и то же - она сжимала пальцами бедро и не отпускала его, даже когда незнакомец пытался разжать эти тиски.
- Ох, - выдохнув, Ева отпустила ногу, словно утопающий спасательный круг, - Мне страшно, сделай что-нибудь, пожалуйста... - Гнев сменился на бессильные слёзы и девушка, откинувшись на спину, заплакала, прижимая мокрую от собственной крови руку к лицу. Всё случилось так быстро... Не время сейчас разбираться, зачем и почему тебе помогают, если помогают.

Откинувшись на спину, девушка только всхлипывала и стонала, ничуть не смущаясь своей беспомощности и не пытаясь даже храбриться - её, чёрт побери, подстрелили!
Ногу она почти не чувствовала, но каждое касание самоназванного хирурга откликалось пульсирующей болью.
- Нож, - коротко прозвучало над ухом. Ева повернула голову к старику, глядя на него совершенно бездумно, аки неразумное дитя. Хотела ответить, чтобы взял сам, не стеснялся. Действия и мысли не поспевали друг за другом - сложно было концентрироваться.
Он понял всё без лишних слов, взглянув на её беспомощное бледное личико, быстрым движением лишая Еву единственного оружия. Впрочем, она не была против.
Человек принялся вновь осматривать её, затем полез в сумку - девушка слышала его копошение, но не глядела в его сторону.
- Ешь. Боль быть меньше. Жди тут.
Ева криво улыбнулась.
- Конечно я убегу, - она зажала таблетку в зубах, откидывая голову назад и глотая. Черный старик не разделил её шутки, обеспокоенно мазнув взглядом по её бедру и разворачиваясь на каблуках. Кажется, всё было очень плохо.
Приподнявшись на локтях, Ева страдальчески посмотрела на свою ногу, на небольшую дырочку и едва удержалась от соблазна потыкать в неё пальцем. Обезболивающее начинало действовать, притупляя чувства.
Скрипнула дверь наверху, послышались ритмичные шаги и шелест ряс по полу - вслед за черным человеком в комнату зашло ещё четверо. Девушка лежала там же, где её оставил "хирург", впрочем, это было неудивительно. Даже если ей и хотелось свалить куда подальше, она всё равно не смогла бы. Да и некуда ей идти, негде получить медпомощь.
Новоприбывшие встали по краям небольшой лежанки, подчиняясь мановениям руки её спасителя. По его сухому кивку её руки и ноги крепко ухватили все четверо, прижимая к поверхности и не давая и шанса на то, чтобы она вырвалась. Ева запаниковала, не имея понятия, что сейчас произойдёт:
- Эй... Эй, не делай этого, не надо... - Старик проверил пальцем лезвие на остроту, оборачиваясь к ней. Девушка подумала, что сейчас он её препарирует нахрен, продав на органы в Рижский Рейх, - Мне нужен был только твоей кошелёк, правда... Я не хотела тебя убивать!
Он молчал, склоняясь над ней неумолимо, словно рок. Ева тщетно дёрнулась, когда лезвие почти коснулось кожи на бедре, но не смогла вырваться.
- Пожалуйста... Нееет! Ааааааа!
Таблетки, что скормил ей дедок, не хватило для умаления такой боли. Девчонка заметалась, кривя личико. Черномазый никак не реагировал на её увещевания, увлечённый процессом изъятия пули. Боль была в тысячу раз сильнее той, что ощутила она, когда пуля завязла в ноге. Слабея, девушка без сил обмякла в руках церковников.
К счастью для неё, она потеряла сознание.

Боль колючими шипами игралась на коже Евы, пульсируя в такт слабому и прерывистому дыханию. Молодой организм успешно справлялся с чистой раной.
Самый опасный момент, когда пуля находилась внутри мягких тканей и могла дать обширное заражение, уже миновал. Еве повезло, что кость не была задета, иначе, несмотря на усилия незнакомца, ей пришлось бы туго. В Стокгольме бывали хорошие врачи, но заездами. Услуги их стоили огромных денег и уж точно никто бы не стал за "спасибо" латать незнакомую барышню, которая до этого пыталась тебя ограбить.
И медикаменты... Стоимость препаратов исчислялась в сотнях червонцев. Да и хороших лекарств пойди найди. Тем удивительней была доброта чёрного старика, стоящего на коленях перед молодой девушкой и тихо шепчущего слова молитвы.
С едва слышным стоном раненая девчонка открыла глаза, с трудом из-за накатившей слабости поворачивая голову к мужчине в рясе и фокусируя взгляд на его узловатых ладонях, сложенных лодочкой. Они были одни в полутёмном подвале, освещаемом масляным фонарём. Действительно ли её держали за руки послушники церкви Николая или ей это привиделось в бреду?
- Пить... - Прошелестела она, откидывая голову и морщась. Анестетиков почти не было в этом мире, - Крепкого. Водки...
Ей было насрать, что может стать только хуже. Для самой Евы хуже быть уже не могло - минимум месяц ей придётся выживать без денег, без возможности нормально ходить. У неё никого не было в сучьем городе Стокгольме. Уже не было.
Возле уха лежала влажная тряпка, смоченная ледяной водой. Видимо, пока она была в отключке, дедок ухаживал за ней. Протянув руку, девушка нахлобучила полотенце на лоб, прикрывая глаза.
- Как тебя зовут? - Медленно проговорила она, косясь на черномазого из-под пушистых ресниц. Она не знала языка, на котором лялякал её спаситель, поэтому говорила по-шведски, уповая на то, что хоть что-то из того, что она скажет он поймёт - Кто ты такой? Зачем ты помог мне? Тебе что-то нужно от меня?
Рыночные отношения мёртвой хваткой укоренились в её сознании и в бескорыстные порывы столь затратного проявления добра Ева попросту не верила. Благодарность подождёт.
А ещё она не знала, что будет дальше и это её пугало: сколько она может лежать в подвале церкви? Сутки, двое? Час? Отправиться домой сиюминутно, без помощи, она бы не смогла; но и оставаться здесь ей не хотелось - не любила она религиозные группировки, не верила ни во что и оттого чувствовала себя не в своей тарелке среди людей, которые бредили мифическим "спасением".
- Почему ты чёрный? Откуда ты? - Бестактно продолжила свой допрос девушка, не видевшая настолько смуглых людей даже на картинках.

Многие слова почти во всех языках имеют схожее звучание и написание. Неудивительно, что "Ноу", Ева прекрасно сопоставила с отказом в просьбе, к тому же интонации голоса и жеста это только подтверждали.
- Мне так дерьмово, что хуже уже не станет, - поморщившись, ответила ему Ева, не ожидая, что он поймёт. Старик внимательно осмотрел её, задерживаясь взглядом на ране, а затем ответил. Сначала язык фразы показался рубленым и отрывистым. Девушка непонимающе поглядела на него снизу вверх, чуть качая головой. Старик, вздохнув, задал ей вопрос, но слова теперь лились каким-то нескончаемым потоком удлинённых согласных. Она узнала его на слух - финский, только вот уловить смысл, а уж тем более ответить, не могла. Видя её искреннюю растерянность и недвусмысленное пожатие плечами, представившийся хирургом пододвинул стул, присаживаясь рядом и без толики раздражения глядя в её настороженное лицо.
- Мое имя Маркус Лейн, - Ева придвинулась чуть ближе, кривясь от докучливой боли, но, тем не менее, очень обрадованная, что он перешёл на знакомый язык, - Я хирург и священник, родом из Осло. Понимать?
Ева заторможенно кивнула, чувствуя, что у неё вновь поднимается температура. Удерживаться на локтях стало тяжело, и она устало откинулась на спину, разметав короткие рыжие волосы по лежанке.
- Меня... Меня зовут Ева, - ответила она ему, тяжело дыша. Она не добавила фамилии, не добавила своего статуса в Стокгольме - если не дурак, то он и так сообразил бы, что не от хорошей жизни молодая девушка зажала его в подворотне, требуя кошелёк. Хорошо, что он не видел её исколотые руки, иначе вопросов было бы к ней больше. Полились бы ушатом советы, напутствия и чёрт знает что ещё, в чём так хороши сумасшедшие религиозные утырки из Осло.
- Я помогать, потому что так надо. Так хотеть Он, - Лёжа с закрытыми глазами, девушка не сдержала смешка.
- Он сам тебе об этом сказал? - Она приоткрыла глаз, без толики уважения к религии Маркуса коверкая его слова, - Что же, пусть так. Считай, как знаешь. Мне повезло, что ты и правда веришь во всю эту муть, иначе я бы там сдохла.
Сказать "спасибо" было слишком сложно. За грубым и наплевательским отношением к собственной судьбе крылась благодарность, пусть она и не хотела её показывать. Подлатать-то подлатал, но всё могло быть и вовсе по-иному - отдал бы кошелёк, и не было бы перестрелки, ранений, безденежья.
Ева нарочито безразлично скользнула взглядом по повязке Лейна, когда он наклонился к ней, проводя смоченной тряпицей по горячему лбу.
- Сильно задели? Я знаю этих ублюдков, знаю, где они живут. Дам адрес - можешь разобраться с ними по своему разумению, - в мирке наркоторговки проблемы решались именно таким способом. Она не надеялась, что Маркус Лейн понимает целиком её фразы, но судя по всему, общий смысл он улавливал, даже не смотря на её грубый сленг.
- Африка... - Ева нахмурилась, припоминая, что это где-то далеко и, судя по рассказам родителей и книжкам, там всегда тепло. Как можно было из этого рая перебраться в вечно сырой и стылый Стокгольм? А Америка? Когда-то там было всё, что угодно! Те комиксы, что она так любила, рисовались именно в Америке. Названия были такими далёкими и сказочными для неё, - Не бывает "просто так". Я могу заплатить, я найду деньги. Но я не хочу потом оказаться в бойцовой яме под Стокгольмом, потому что ты меня туда продашь, ясно?
- Нужен отдых. Еще сутки, - Это было логично. Её бросало то в жар, то в холод и всё время невыносимо хотелось пить.
- Мне позволено остаться здесь?
Священник что-то пробормотал в ответ на языке, что мягко прошелестел над её ухом, - Что это за язык?
Она не понимала все языки, что курсировали по Балтике, но большинство наречий было на слуху, и она могла догадаться, откуда тот или иной человек, хоть и не разбирала смысл слов. Последняя фраза звучала совсем незнакомо, и ей стало банально интересно.
- Почему ты не хочешь отомстить мне? Ты не выглядишь слабым, но ты не хочешь поставить меня на место. Я почти обокрала тебя. Это... Странно.
Ева предвзято относилась к представителям Ордо Цистерсиэнсис, да в основном была знакома с молодёжью, что бежала из плена догм религии, навязанной Папой Александром. Маркус Лейн хоть и казался добрым, мог таким и не являться. Многого она наслушалась про Осло. И далеко не всё было хорошим.

Отредактировано Ева (2016-04-26 17:58:52)

- Так говорить в библия, дитя. А библия  - слово Господа.
- В Библии нет смысла. И с Ноевым ковчегом беда: иначе как уместить пять тысяч видов млекопитающих в одной лодке? - С насмешкой проговорила она. На улицах слово Господа имело меньше веса, чем червонцы, патроны и находки поисковиков. Вера церковников годилась для добропорядочных граждан шестьдесят лет назад, а теперь же была насмешкой для живых. "Милосердный Господь, справедливый Господь - ублюдок, из-за которого всё пошло по пизде" - часто Ева слышала подобные высказывания от молодёжи из Ордо.
- Не убей, не укради, не мсти, - словно перечисляя естественные потребности живого существа, начал бубнить пастор Лейн. Ответом ему стала только насмешка:
- Не трахайся, не живи, не дыши. Вы давно были на улицах Стокгольма, дедуля? Или всю жизнь просидели в своём тепличном Осло? Невозможно выжить, если ты не убьёшь - убьют тебя; не украдёшь - сдохнешь от голода; не отомстишь - выкажешь слабость и тебя, опять же, устранит сильнейший. Вы не в тот город приехали, если хотите нести "свет неразумным" и жить. Здесь другие законы...
Маркус коснулся её предплечья, настойчиво дёргая рукав и тихо, но безапелляционно требуя, чтобы она сняла куртку. На лбу предательски выступили капельки пота и девушка резче, чем хотела бы, отдёрнула руку. Сглотнула противный комок в горле - горазда поучать старшего, показывать изнанку шведской столицы, а сама? Конченная наркоманка. Без будущего, без цели в жизни.
- Нет, - Ева мотнула головой и влажные рыжие пряди разметались по бледному скуластому лицу.
- Не вся. Эта. - Священник продолжал улыбаться этой приторно-доброй улыбочкой, явно не понимая, почему его пациентка занервничала. Он аккуратно приподнял её за плечи, поднося к губам плошку с водой и девушка, крепко зажмурившись, едва не разревелась опять. Ну почему он просто не оставит её в покое? Обязательно лезть туда, где ему не место?
Чёрные руки в пигментных пятнах и морщинах неумолимо закасывали рукав её одёжки, а Ева угрюмо, с вызовом, глядела на лицо старика, когда он оголил локтевой сгиб. Её губы скривились, глядя на то, как он вздыхает над судьбой "бедняжки".
Где же слова? Поучения? Их не будет? Как же так?
- Хотеть воды?
- Нет, - Девушка выдернула руку из его пальцев, оправляя рукав. Отвернулась.
- Нет в этом мире тех, кто просто так поделился чем-нибудь. Чем-нибудь, что могло бы ему самом пригодиться. Таких людей не бывает. Есть только такие, как я. И я бы убила вас за деньги, если бы вы мне не отдали их добровольно. Я бы попыталась лишить вас бдительности, заболтать, расплакаться, надавить на жалость, а потом бы воткнула этот нож под рёбра и забрала бы всё, что нашла бы. И стоит такая жизнь, такой человек милосердия? Вы спасли меня, но я не буду никого спасать. Возможно, что из-за меня умрёт больше людей, чем если бы вы позволили мне умереть. Вы вообще понимаете это?! Всю тупость вашего учения и конченной доброты?!
Ей хотелось разбить его напускную маску доброжелательности, ведь она ни на йоту не верила, что он действительно такой замечательный, каким себя пытается показать.

Она говорила, зная, что ранит. Продолжала говорить, видя, как тучи сгущаются в крохотной келье и воздух становится столь плотным, что трудно дышать. Причудливые тени плясали на стенах, но Ева и Маркус видели в этих отражениях разные картинки.
За ним гналось прошлое, а она хотела догнать ускользающее будущее. Но не знала как.
И защищалась от негаданной помощи тем способом, каким умела лучше всего - нападала. Так её научил Стокгольм. Так она научилась сама.
- Hva vet du om meg, dumb girl? - Голос старика звенел в душной комнатке тревожным колокольчиком. Пропала ласковость и теплота, осталась сталь и боль. Ева подняла голову, с вызовом глядя него, понимая, что смогла достучаться до самых сокровенных тайн и обнажить правду.
Чёрная тень упала на морщинистое лицо, скрывая глаза и превращая его в треснувшую напополам театральную маску. Капеллан смотрел на неё, но на деле глядел куда-то сквозь, окунаясь в воспоминания и неприятные моменты, что нарочно пробудила в нём Ева.
- Hva vet du om livet mitt? Om det faktum at jeg har vært gjennom? - Безумная искорка отразилась отсветом керосинки, промелькнула в его глазах, нервных жестах и вибрирующем голосе. Ева не понимала слов, но ловила интонации.
И запоздало подумала, что переборщила в своих категоричных высказываниях...
"А я-то думала, он нихрена и не поймёт..." - Маркус вскочил со стула, опрокинув табуретку на пол и навис над ней чёрным коршуном. Ева едва успела отшатнуться, да только бежать ей было некуда. И не было возможности. Мановением ловкой руки, перед её лицом высветился потёртый временем ствол пистолета. Святой отец, словно полоумный, принялся активно и бурно жестикулировать, ругаясь непонятными словцами. Ева застыла, стараясь не дышать, но с каждой нападкой в свой адрес, даже не понимая смысла, начинала распаляться. Какого вообще хрена? Какое право он имеет?!
Он кричал на неё, брызгая слюной в лицо и беспечно махая перед её носом дулом ТТ, у которого, она знала, не было предохранителя.
- Отойди! Отойди, блять, чокнутый урод! - Пыталась как-то прервать этот сумасшедший взрыв эмоций девчонка, чувствуя, что сама доходит до взвода. Амплитуда маханий стала лишь сильнее, перемежаясь с криком прямо в ухо на неизвестном языке: отчаянными воплями, гнев в которых можно было пощупать руками, - Блять, лечись, кретин! Ну! Застрели меня! Слабо?! Слабо?
Он презренно оглядел её в последний раз, убрал пистолет и резко отстранился. Торговка опустила глаза, обняв себя руками за плечи и трясясь мелкой дрожью.
"Вот пиздец!" - пронеслась мысль - "Сумасшедший, псих!"
Стало тихо как могиле. Тяжелое, сбивчивое дыхание Маркуса и стук Евиных зубов друг о друга звучали оркестром в подвале под церковью. Всхлипнув, девушка утёрла ладонью нос и робко подняла взгляд.
Высокий пастор, неестественно согнувшись как сломанная кукла, опустился на табурет, роняя седую голову в объятия жилистых рук. Сутулая спина чуть вздрагивала, но не было слышно ни звука. По морщинистым щекам протянулись тонкие дорожки слёз, утекая по шее вниз, за ворот, утопая в белоснежном воротничке - символе его сана.
- Грешник... Старый грешник, - Ева скрипнула зубами, но смолчала, шумно выдыхая воздух, - Прости...
- Пошёл к чёрту, - отрывисто ответила девушка, чувствуя, что плачет вместе с придурковатым священником. От чего бы не бежал Маркус Лейн, чем бы не была вызвана его истерика, а сама Ева едва не обделалась от страха, когда он наставил на неё оружие. Мокрая потная рубашка прилипла к горячему телу, слёзы градом катились по щекам, - Ебанутый старик! Оставь меня в покое! Просто оставь меня в покое!
Упав на жёсткий топчан спиной, воровка отвернулась от священника.
Ожидал ли он сочувствия, растерянности, извинений? Он искал их не в том месте и не в то время. Абсурдная перестрелка, нелогичное спасение, странные понятия о том, что нужно помогать друг другу - Ева была от этого так далека, что не могла понять и принять в одночасье. Да и ей было плевать.
Она не хотела знать о его жизни тогда, когда выслеживала для "щипка", не хотела знать и сейчас. Деньги, доза, крыша над головой - она жила другими потребностями, где не было места для рассуждений о том, что "кто-то спасёт", что "кто-то поможет". И не было дела до других людей, кроме себя.
- Если ты грешник, то не строй из себя святошу. Ты не замолишь свои грехи - не перед кем. Если бы твоя религия имела силу, то всё было бы по-иному... Мы бы не голодали, не было бы войны, не умирали бы те, кого мы любим, - Негромко проговорила она, не пытаясь что-то доказать ему, но размышляя вслух. "Не умер бы Андерс, не рухнул бы привычный мир. Всё было бы... хорошо", - Уходи.

Отредактировано Ева (2016-05-05 23:47:38)