Под размеренный и густой, словно бы из под земли звучащий, голос проводника Рагна втянула голову в плечи, будто стараясь спрятать сеовато-бледное от недосыпа лицо в обмотавшем шею шарфе, искоса поглядывая на обоих мужчин, и не скрывала выражения опаски и недоверия во взгляде.
Не имея личных эмоций, она четко усвоила, что стоит проявлять на своем лице те из-них, которые позволительно применять к определенной ситуации. Странно, если на сотню событий, от рождения ребенка до пожара, реагируешь одним и тем же выражением лица. И также никто не удивится, если маленькая, словно спичка, девочка, станет бояться двух здоровых мужиков, с которыми она вынуждена оставаться наедине в самой чаще леса.
Украдкой поглядывая на мужчин, Рагна думала, что там было на что посмотреть, и думала, как относиться к каждому из них. По всей логике, если спутник ее вызывал просто легкое недоверие, то от проводника сам бог велел приходить в животный благоговейный ужас. В ответ на его вопрос Йенсен лишь кратко мотнула головой и поспешила отвернуть взгляд, изображая робкое молчание.
Полной неожиданностью для культистки стали скоростной поток слов и протянутая в ее сторону рука. Рагна осмотрела широкую кисть с придирчивостью ипохондрика, разглядывающего столовые приборы в придорожном заведении, и лишь затем пожала ее, осторожно взяшись четырьмя пальцами. Промычав в ответку что-то малоразборчивое, имеющее целью обозначить, как ее, Рагны, имя, девушка поспешила спрятать руки в длиные рукава и вцепилась ими в лямки рюкзака так, будто только это и не давало ей свалиться без чувств на землю. В ответ на словесный понос Рагна кивала и мотала головой, в тему и не в тему, слушая вполуха втираемую информацию
Отец в Стокгольме. Опушка в полдень. Влиятельные люди в дождь... Гильдия моряков... лес не тревожит...
Три параллельные царапины на шее у затылка горели огнем, и, спотынувшись на ровном месте, Рагна машинально потерла их ладонью.
Отрастила когти... И зачем они ей теперь?
Рагна лишь на секунду с настороженностью покосилась на говорливого спутника, не опасаясь неловкого молчания, и вновь сделала вид, что внимательно изучает состав местных почв. Рассказывать о себе, в свою очередь, Йенсен вообще не собиралась, предполагая, что никому никакого дела до этого нет. Прячась в мешковатой одеждой, она смотрела эдаким зверенышем, пойманым в клетку, постепенно больше погружаясь в свои рассуждения, чем в заботу о том, как видят ее мужчины-спутники.
Может и стоило бояться их хоть немного, но Рагне было все равно. Во всем мире она практически не могла определить для себе вещи, способные навредить ей так, чтобы она могла об этом переживать. В пути вполне могли случиться некоторые "неприятныеслучаи", нопо большому счету Рагне было достаточно одного того, что проводик проведет ее сквозь лес просто живой и не покалеченной. Как приучили девушку с детства, всевозможные варианты взаимоотношений их маленьккой группы, а также столкновение с внешним миром - "просто обстоятельства и опыт". А вот ноги-руки - это да. Это ценно. Вторые не вырастут.

С регулярной периодичностью спотыкаясь на ровном месте, Рагна окончательно вошла в образ немощного задохлика, готового помереть под ближайшим кустом. Шагая следом за мужскими спинами, она молча вдыхала запахи осеннего леса, ароматы влаги и листвы, не позволяя самой себе признаться в том, что и правда чувствует себя неважно. Наверняка, если б жива была мать, она нашла бы пару крепких словечек в адрес красочных кругов под глазами и сгорбившейся спины дочурки, и Рагна бы, как и всегда, покорно промолчала в ответ. Однако напутственной ругани матери не было слышно уже несколько лет, что никак не влияло на эффективность молодой культистки Многоликого и вовсе не мешало опускаться её самооценке на глубины Марианской впадины.
Кроме прочих угнетающих причин, продолжительные походы по родине отца знатно вымотали девушку морально и физически, и сил у девушки оставалось ровно на то, чтобы скользить бессмысленным взглядом по однообразному пейзажу, не рассуждая особо над бессмыслицей болтовни спутника и смыслом молчания проводника. Она просто шла, не вникая в мысли о том, куда и зачем идет. Воли на обдумывание дальнейших планов у девушки не осталось. Пока ее окружали старые и молодые деревья, уже начавшие готовиться к грядущим холодам, она позволяла себе сохранять спокойствие и наслаждаться их видом, а еще смутно ощущала в себе желание реже запинаться о собственные ноги.
Внезапная в начале похода остановка все же заставила девушку единожды напрячься и сосредоточиться. Взглянув на поднятую руку Сверра, Рагна перевела взгляд на его лицо, пытаясь понять, что привлекло внимание неразговорчивого проводника, а затем огляделась вокруг. Знание особенностей лесной жизни не входило в перечень ее особых навыков, однако совсем ничего не понимающей девушка тоже не была. Проводник слушал лес, и, кажется, знал его как родного. Гядя на Сверра, можно было подумать, что он ощущал вибрации и малейшие изменения воздуха вокруг себя, а может и на многие километры вокруг. В груди девушки от нарисованного сознанием образа родилось странное ощущение беспокойства, скребущее грудную клетку изнутри корявым пальцем. Девушка занервничала, с волнением оглядевшись в поисках источника опасений, но ее взгляд и слух ни за что не зацепились. Проводник дал знак продолжать путь, и Рагна усилием задавила в себе это ощущение. Если знающий человек говорит, что все в порядке, значит так оно и есть. А если врет - то ничего сделать в чужом лесу со своим самоваром все равно нельзя.
Рагна изначально знала, что идет не на прогулку, и зайдя в лес вполне вероятно может из него никогда больше не выйти. Путь был долгим и возможности поддерживать иллюзию болезни становилось все меньше. По прошествии пары дней, Рагна начала старательно пачкаться обо все подряд, не утруждаясь умываниями, и все плотнее закутывалась в одежду, натурально выдавливая из своих актерских способностей вид болезненного озноба. Количество язв на ее теле значительно уменьшилось, и культистка не чувствовала в себе энтузиазма при мысли о том, что это будет замечено личностями мужеского пола, с которыми судьба оставила ее наедине. В изображении больной, которая очень любит гулять по незнакомым лесам, были свои минусы, но девушка надеялась, что ее спутники, как и многие люди, просто поленятся об этом думать и не станут заострять внимание на деталях.
Лес вокруг, на взгляд Рагны, практически не менялся, что вполне справедливо наводило девушку на мысль, что пойди она сюда одна — точно попала бы на корм местным обитателям. В воспоминаниях периодически всплывала неожиданное знакомство с подобным в начале лета, и в такие моменты казалось, что ничего страшного с ней произойти не может в принципе. Но тогда ей всего лишь повезло, а везение не могло длиться вечность. Перед троицей нарисовались обросшие бородами и недобрыми намерениями мужские лица, удивительно, в самой чаще лесной, и все, что оставалось девушке - это неловко прикидываться ветошью, пока эти самые лица вели содежательные мужские переговоры.

В полумраке под пляшущим светом огня, худые и белые руки Рагны выглядели как скрюченные куриные лапки, выглядывающие из под длинных рукавов, слабо поджимающие тонкие пальцы в кулак ради крупиц тепла. Культистка слабо тянулась ими к потрескивающему огню костра, в слабой надежде хоть немного согреться и унять озноб, пробегавший по телу от усталости и голода.
Она вспомнила время, когда только начинала учиться управлять даром Многоликого. Ее первым заданием было — создать на своем бесцветном лице крохотные веснушки и проходить с ними ровно неделю. Казалось бы, всего лишь малюсенькие пятна на носу, которые далеко не все, кто был рядом с Рагной в то время, вообще заметил, но к концу срока ей казалось, будто голова вот-вот взорвется от перенапряжения, а периодические кровотечения из носа недвусмысленно намекали на то, что пора бы и остановиться. Продержалась девчонка тогда ровно шесть дней и два часа, и это была самая долгая еетрансормация. Во всех случаях, даже самых простых преобразований, уже через сутки после превращения девушку, как правило, начинало нещадно колбасить, весь организм требовал прекратить идевательство и вернуться в свое естественное состояние, что Рагна обыкновенно и делала. Но не в этот раз. И вот, на третий день симулирования болезни культистка начала заболевать по-настоящему.
Это не укрылось от взгляда проводника, что он поспешил косноязычно ей сообщить, Поджав под себя ноги, девушка только молча кивнула на замечание Сверра, и, поскольку побаивалась смотреть прямо на него, приняла врученную ей чашу глядя себе под ноги.
Не помру. Не дождешься... — Рагна сделала глоток и закашлялась до слез, закрывая рот рукой, вторая тем временем как раз успела обжечься о горячие стенки чаши. К горлу подступил спазм тошноты, и Рагна, побросав все на месте, рванула подальше от огня в ближайшие кусты, где ее почти пустой желудок вывернуло наизнанку, выталкивая единственный глоток отвара. Еще пару раз ее скрутило, сдавливая нутро спазмами, способными выдавить сердце между ребер. От подобной потери концентрации с лица Рагны исчезла еще парочка язв, но при своем состоянии девушка этого не заметила. Или не пожелала заметить.
- Всего три дня. Только три. Почему?.. – культистка тяжело дышала, и не успела прийти в себя как услышала рычание. Обернувшись, она успела заметить проводника, с головешкой и беспокойное движение кустов, затихшее через мгновение. Сердце упало куда-то в пятки — с дикими животными договариваться культистка не умела.
- Это что, был волк? – осмелилась она подать слабый голос, обхватив руками ствол дерева, за которое держалась во время приступа.
- Разве животные не остерегаются огня? – она точно слышала от кого-то, что дикие звери стараются остерегаться света костров, но увиденное мгновение назад говорило, что это далеко не так. Беспокойство охватило девушку, и она озиралась вокруг взглядом зверька, ищущего путь к побегу.