Для Хагита пещера, едва подсвечиваемая тусклыми гнилушками, была чем-то вроде банкетного зала во дворце, оснащенного десятком люстр с мощнейшими лампочками. Если б еще чуть светлее - и в глазах бы начало щипать и резать, а предметы бы потеряли очертания, расплывшись в бликах света. Чуть темнее - и скорее бы потянуло в сон, а не на бешеную пляску. Между прочим, как и положено на настоящем светском раунде у людей, к столу была подана и закуска: перегнившие корешки вполне ничего на вкус, и Хагит, обскакав пещерку кругом, забрался по изъеденной подземными водами стенке под потолок и обрывал коренья, жмурясь от света гнилушек.
Он был спокоен и умиротворен, именно сегодня не ждал от судьбы никаких подлянок. Впрочем, он редко ждал хоть чего-нибудь, и редко удивлялся, когда что-нибудь случалось.

Хагит всегда считал себя крайне уравновешенным созданием, которое практически ничего взбудоражить не может, но, когда он услышал едва ли не под собой человеческий голос и одновременно почувствовал ауру, хуже которой быть не может, то от неожиданности выпустил корни и шлепнулся на пол. Конечно, такая высота для монстра была нипочем, поэтому он тотчас перевернулся на лапки, вскочил, выплевывая недожеванные корни, и уставился на пришельца. Инквизитор - раз, слова вроде бы оскорбительные - два, паники не чувствуется - три, что имеем в сумме? Хагит крупно вляпался: пришли за ним, и пришедший точно знал, кого встретит. Потому что у не знающих первая реакция на Хагита бывает скорее "ой мама, что это!" а не "здоровая сколопендра, жаль тапка нет". Надо бы обидеться, да некогда.
Древний бегло оглядел пещеру в поисках запасного выхода, но увы, увы. Как-то он очень неудачно расположился на отдых. А единственный проход загораживала сейчас тушка этого ужасного человека, который уже вытащил свое хилое оружие.
"Как, интересно, он собирается убивать меня этим?" - подумал Хагит, оценив шпагу. "Да оно сломается о мою шкуру после первого удара", - но, надо сказать, особенной уверенности у него не было, проверять не хотелось.
Поэтому он выставил клешни вперед, выпрямился повыше, чтобы получить преимущество в росте, одновременно не забывая прикрывать другой парой лапок брюшко.
- Зачем ты пришел сюда? Хочешь меня убить? - кажется, инквизиторы настолько фанатично-тупые твари, что разговаривать с ними бесполезно. Но попробовать стоит. Любое разумное существо можно уболтать - хотя бы потому, что на разговор тратится часть внимания и концентрации.

Отредактировано Хагит (2016-03-15 17:10:03)

Хагит бы, честно признать, лучше бы поговорил с человеком, расспросил бы его, скажем, почему он считает, что говорящая многоножка - это что-то нелепое. Или почему не посчитать нелепым говорящего человека. Ведь когда Хагит был молод, подобные двуногие еще бегали в шерсти и мычали что-то членораздельное. А сейчас - на тебе, возомнили себя венцами творения. Вот это, пожалуй, самое неприятное в людях - самомнение. И неумение глядеть в корень. Этот вот инквизитор так жаждет его убить, потому что искренне верит, что древние - зло, и не хочет подумать о том, что его собственные сородичи больше себе подобных угрохали, чем все древние, вместе взятые.
Но человек со шпагой на философские беседы был явно не настроен, и Хагиту пришлось с этим волей-неволей смириться. И отбиваться, чтоб не остаться без пары клешней, как минимум.
Лезвие блеснуло едва ли не перед самым носом, Хагит инстинктивно отклонился вбок*, но не так, чтоб слишком проворно - он все еще не воспринимал всерьез эту тонкую полоску металла. А потому, прикрывая одной из десяти лапок шею (чтоб вот так, с налету не отрезали),  попытался схватить пляшущее лезвие другой клешней и переломить пополам**. Кажется, кто-то из его культистов говорил, что после апокалипсиса сталь хреновая?

Свист стали, шорох одежды, стук лапок.
Шпага прошла быстрее, чем Хагит успел заслониться - и вонзилась в щеку человекообразного лица. Затем тут же вылетела обратно, оставив открытую рану, из которой обильным потоком брызнуло то, что древнему заменяло кровь. Зрение он явно не потерял, да и рану нельзя было назвать фатальной, но демон испытал дикую боль - и ответный удар прошел рядом с головой инквизитора, едва не зацепив горло, но весьма чувствительно ткнув человека в левую ключицу.

Ему самому только что казалось, что у человека почти нет шансов его достать - но вот поди ж ты. Нет, он определенно прав в том, что самомнение - это зло. Для всех, а не только для людей. Когда лезвие вонзилось в щеку чуть ниже глаза (между прочим, предназначенного не для зрения, а для гипноза), Хагит весь содрогнулся от страшной боли, и потому промазал мимо горло. Чудовище заскрипело и затрещало, выражая этими странными звуками все, что оно думает о враге и сложившейся ситуации в целом. Из раны сочилась темная жижа, лицо горело, но сдаваться Хагит не собирался. Подпрыгнув повыше, чтоб избежать удара по брюшку*, он одновременно размахнулся посильнее клешней, с целью огреть инквизитора по голове**. В надежде, разумеется, угодить в висок, благо шлема на этом наглеце не было. Но даже скользящий удар по черепу должен бы умерить его прыть.